Солнечная буря - Страница 9

И на этом закончила разговор.

— Проклятье! — воскликнул Карл фон Пост, обнаружив, что наступил в лужу крови и еще нечто липкое — ему даже не хотелось думать, во что именно.

По пути к двери он с отвращением вытер подошвы о ковер. С этой нахалкой он еще поговорит, когда она появится сегодня вечером. Но сейчас пора подготовиться к пресс-конференции. Он провел рукой по лицу. Надо побриться. Через три дня он предстанет перед журналистами с небольшой щетиной, как человек, который все свои силы отдает поискам убийцы. Но сегодня он должен быть свежевыбрит, с непокорной шевелюрой на голове. Публика полюбит его. Он будет неотразим.

* * *

Сидя за своим письменным столом, адвокат Монс Веннгрен, совладелец фирмы «Мейер и Дитцингер», с недовольством глядел на Ребекку Мартинссон. Уже сама ее поза раздражала его. Нет чтобы занять защитную позицию, сложив руки крестом на груди. Вместо этого руки у нее безвольно висели по бокам, словно она стояла в очереди за мороженым. Изложив свое дело, Ребекка ждала ответа; ее равнодушный взгляд был обращен на японскую эротическую миниатюру на стене: молодой человек с длинными волосами на коленях перед проституткой — оба обнаженные. Другие женщины избегали открыто смотреть на это графическое изображение почти двухсотлетней давности. Монс Веннгрен часто наблюдал, как их глаза исподтишка устремлялись к картине, будто любопытные собачьи морды, однако долго обнюхивать ее никто себе не позволял. Взгляд тут же опускался или переходил на другие предметы в комнате.

— Сколько дней ты собираешься пробыть в отъезде? — спросил он. — Ты имеешь право на два оплаченных дня для устройства семейных дел — этого достаточно?

— Нет, — ответила Ребекка, — и речь идет не о моей семье. Я тут выступаю, как бы это лучше сказать, в роли старого друга семьи.

Что-то в ее тоне навело Монса на мысль, что она лжет.

— К сожалению, я не могу точно сказать, как долго меня не будет, — продолжала Ребекка Мартинссон, спокойно глядя ему в глаза. — У меня осталось довольно много времени от неиспользованного отпуска и…

Она осеклась.

— И что? — переспросил ее начальник. — Надеюсь, ты не собиралась говорить со мной о сверхурочной работе, Ребекка, потому что это бы меня очень расстроило. Я уже не раз говорил и повторяю еще, что если вы, помощники юристов, не успеваете выполнять работу в рабочее время, то снимите с себя часть обязанностей. Вся сверхурочная работа происходит на добровольной основе и не оплачивается. Иначе я с таким же успехом мог бы отпустить тебя на год с полным сохранением зарплаты.

Последнее он произнес с добродушным смешком, но лицо его тут же снова приняло привычное недовольное выражение, поскольку она не потрудилась даже изобразить улыбку.

Несколько мгновений Ребекка молча разглядывала своего начальника. Он уже начал рассеянно читать какие-то бумаги, лежащие на столе, чтобы показать, что аудиенция на самом деле окончена. Сегодняшняя почта лежала аккуратной стопкой. Несколько безделушек от Георга Йенсена выстроились в ряд на столе. Ни одной фотографии. Она знала, что он был женат и имел двоих взрослых сыновей. Но это все, что о нем известно. — Монс никогда о них не упоминал. И никто другой никогда о его семье не говорил. В бюро информация распространялась медленно. Учредители и старшие адвокаты любили посплетничать, однако у них хватало ума болтать между собой, а не с молодыми юристами. Секретари были идеально вышколены и запуганы, чтобы разглашать хоть какие-нибудь тайны. Но время от времени кто-нибудь принимал лишнего на корпоративной вечеринке и рассказывал такое, о чем не следовало говорить, так что постепенно ты оказывался посвященным в тайны. Ребекка знала, что Монс пьет, но об этом скоро будет знать всякий прохожий, встретивший его на улице. На самом деле он даже хорош собой — с черной копной курчавых волос и ярко-синими миндалевидными глазами.

Впрочем, он уже начал приобретать несколько потрепанный вид. Мешки под глазами, небольшое брюшко. По-прежнему один из лучших в стране адвокатов по налоговым делам — как административным, так и уголовным. И пока он приносит фирме доход, коллеги закрывают глаза на его пьянство. Деньги превыше всего. Заставить кого-то бросить пить — слишком дорогое удовольствие для фирмы. Реабилитационные центры, больничные листы — все это обходится недешево. В первую очередь в виде упущенной прибыли. Наверное, с ним дело обстоит так же, как и со многими другими. Личная жизнь — это первое, что страдает, когда человек начинает пить.

В груди у нее по-прежнему кололо от перенесенного унижения, когда она вспоминала корпоративную вечеринку на прошлое Рождество. Монс танцевал и флиртовал со всеми другими сотрудницами фирмы, а под конец подошел и к ней. Мятый, пьяный и преисполненный жалости к самому себе, он положил руку ей на затылок и произнес бессвязную речь, закончившуюся патетическим предложением последовать к нему домой или в его кабинет, она точно не запомнила. После этого она четко представляла себе, кто она в его глазах. Последняя остановка. Та, к которой клеятся, когда уже отшили все остальные — за полмиллиметра до полной отключки. После того случая отношения у них с Монсом стали достаточно натянутые. С ней он никогда не разговаривал и не смеялся непринужденно, как с другими. Она предпочитала общаться с ним по электронной почте или класть ему на стол записочки, когда его не было на месте. В этом году она не пошла на рождественскую вечеринку.

— Тогда пусть это считается моим отпуском, — сказала она, не меняя выражения лица. — Я возьму с собой компьютер и буду продолжать работать там.